Андрей Райков

«Море я увидел в 34 года. Яхтсмены делятся на тех, у кого парус — мечта детства, и тех, кого друзья затащили. У меня — мечта».
Спецпроект Кабестана: Faces & Races. Записала: Алена Лисецкая

Море я увидел в 34 года. Яхтсмены делятся на тех, у кого парус — мечта детства, и тех, кого друзья затащили. У меня — мечта. Мое детство речное, водно-моторное. Мы строгали и клеили самодельные лодки, но они редко доходили до воды, чаще сгнивали на берегу.

Впервые я оказался на яхте благодаря газете бесплатных объявлений «Экстра-М». Был 1994 год, только-только открыли границы, и я случайно заметил маленькое объявление с парусом, предлагавшее арендовать в Греции яхту с капитаном. Я уговорил двух друзей и вместе с ними и их семействами попал на лодку.

После первой бессонной ночи — Порос, дискотека напротив — жена пилила меня за утренним кофе: зачем мы сюда поехали, как можно это вынести… Но прошла неделя — и все визжали от восторга. Мы узнали про штили и штормы, а греческий шкипер Костас — про шапку-ушанку и тридцатиградусный мороз. Потом мы исходили всю Грецию: Киклады, Додеканес, Восточные Спорады… Я до сих пор очень люблю эту акваторию.

«Капитан с трамвайным билетиком» — так называл меня дядька, опытный яхтсмен с Пироговки. Это потому, что шкиперскую лицензию я получил во Франции, и корочки были похожи на наши проездные билеты с фотографией. Зато на второй же день обучения мы ходили в офшор, сто миль от Антиба до Корсики и потом обратно, а на третьей неделе переходили Ла-Манш.

В начале нулевых мы с друзьями и знакомыми исходили всю Европу: Греция, Турция, Италия, Испания, Франция, Шотландия… В яхтинг всех затаскивал я. Был хедлайнером, как сейчас бы сказали. Никто не мог поверить, что за такие деньги можно ходить под парусом за границей.

А потом встал очевидный вопрос: что делать дальше? Нужно было либо идти в кругосветку, либо искать другой способ не расставаться с морем. В кругосветку пока не отпускает жена, вот я и стал инструктором. Маргарита Павловна сказала: «Будешь педагог, так солиднее выглядит» (смеется).

Через некоторое время я купил свою лодку, Dufour 455, называется Carrot. Многие до сих пор делают на это круглые глаза: профессиональный яхтсмен — и лодку купил? Мало, что ли, тебе на чартерных яхтах гальюны чинить? А я потому ее и купил, что лучше один раз как следует починить свой гальюн, чем постоянно — чужие. Ведь с чартером всегда так: берешь неисправную лодку — сдаешь отремонтированную.

До регаты «Кабестан-Солент 2012» я не гонялся вовсе и там сполна почувствовал разницу между «погоняться» и «прокатиться». Мы блестяще швартовались, образцово выполняли маневры, но в финишном протоколе неизменно обнаруживали себя на последнем и предпоследнем местах.

Нас делали люди, которые вовсе не умели швартоваться! Это меня заело. Я поставил задачу однажды выиграть регату «Кабестан-Солент», и через три сезона это удалось. С тех пор я стараюсь втягивать своих учеников в гоночный яхтинг, обкатывать составы.

Крейсерский яхтинг — это как походы на байдарке: палаточка, котелок, бережок, песни под гитару до утра. А гонки — это брось гитару и греби-греби, как будто попал на Олимпийские игры. Мною движет желание расти вместе с командой, но ребят, готовых бодаться до последнего, найти трудно.

Наша задача — прогресс от первой до последней гонки. На майскую регату «Кабестан» мы едем соревноваться сами с собой. Вряд ли мы сможем на равных соперничать с экипажами, которые ходят одним составом годами. Но если в первые дни мы будем видеть себя в хвосте, а в конце регаты — бороться за призовые места, для меня это будет успех.

Я сужу об успехе не по итоговому зачету, а по тому, как растет над собой экипаж. Как-то в первый день мы пришли предпоследними, а ребята купили бутылку шампанского. «Давай, — говорят, — отметим начало регаты». — «Нет, — отвечаю. — Разопьем после первой выигранной гонки». Они: «Эдак мы ее всю жизнь с собой возить будем!» Но в последний день мы ее все-таки распили. Вот такие победы меня радуют. Когда из стада кроликов люди превращаются в экипаж, который всех рвет.

Кричать на борту бесполезно. Конечно, мы кричим с кормы на бак, потому что в ветер не слышно, но вообще я стараюсь без нужды голос не повышать. Когда все время надрываешься из последних сил, то в критической ситуации не сможешь добавить. Возможно, именно поэтому в яхтинге так часто слышен мат. Ты и так уже орешь что есть мочи, поднять градус экспрессии невозможно, а крепкое слово иногда помогает.

Слышал, что японцы проиграли американцам воздушную войну в том числе потому, что не могли эффективно общаться в воздухе. В японском языке средняя длина семантической фразы около 10 слов, а в английском 5-6. В русском, кстати, 7, но если переходить на ненормативную лексику, то удается обойтись 3,2 слова, чем и пользовались наши летчики. Некоторые наши яхтсмены слишком активно перенимают их опыт (смеется).

На регатах «Кабестана» мне нравится баланс дружелюбия и спортивной борьбы. Люди собираются позитивные, на воде поступают понимающе. Если кто не прав — извинится. Если соперник победил — обязательно поздравят. Хотелось бы, чтобы все русские яхтсмены так себя вели.

Как-то пришлось трое суток рулить в океане в одиночку. Дело было в 2006-м. Апрель, Атлантика, прогноз благоприятный, мы вчетвером отправляемся с Канар в Гибралтар. Выходим в океан, там раздувает и нагоняет волну, но я-то знаю, что циклон должен пройти выше. А он скатывается прямо на нас, команда сползает в салон, и следующие пятьсот миль я один стою на штурвале в 40 узлов мордотыка. Я ошибся, конечно, слишком доверился прогнозу. С тех пор стараюсь быть консервативнее, аккуратнее прикачивать экипаж, закладываю время на ожидание погодного окна.

У меня на яхте одно железное правило: кто готовит, тот не моет посуду. А в остальном я терпеливый, дружелюбный капитан, сухих законов не навязываю, с плеча не рублю. Правда, стараюсь воздерживаться от разговоров про религию и политику, они иногда плохо заканчиваются.

Я люблю строить дома, в жизни их построил четыре. Мне нравится прийти на заброшенный участок земли, а через пару лет посмотреть на то, что получилось и сказать себе:  «Ай да Пушкин!» Нет, я не девелопер. Мой масштаб — это небольшой участок земли и конкретный дом на нем.

Самое глупое поражение — это когда мы на регате «Кабестан-Солент» вместе со спинакером уложили в сумку бумажку с маршрутом гонки, и при очередной постановке она вылетела вместе со спинчем. Штурман божился, что помнит дистанцию наизусть, но за полмили до финиша мы обогнули не тот знак, возвращались и вместо того, чтобы бороться за первое место, финишировали четвертыми.

Я ходил через Атлантику дважды: один раз туда, один обратно. Туда — весело: идешь с ARC целой флотилией, кругом паруса, ночью огоньки, переговоры. Пока не порвали последний спинакер, мы даже были вторыми в дивизионе. А обратно — скучно: море пустое. По пути на Карибы мы собирали десятки летучих рыб, ударявшихся о парус и осыпавшихся на палубу. Оказывается, летучие рыбы, попадающие в лицо — основной травматизм перехода. У нас одна отскочила от компаса и ударила рулевого– к счастью, без серьезных последствий.

Если бы я сейчас оказался на яхте, то пошел бы по греческим островам. Совершенно не романтично, зато спокойно, и я давно там не был.

—

Все материалы, опубликованные на этом сайте, являются собственностью яхтенной компании “Кабестан”. Пожалуйста, не копируйте текст без разрешения. Если вы хотите использовать какие-либо материалы, пожалуйста, свяжитесь с нами — info@kabestan.ru

Comments system Cackle